Эрих Мария Ремарк. Время жить и время умирать

Перед началом проекта некоторые участники составляли списки того, что хотят прочитать. Когда я бродила по блогам и читала эти списки, то чувствовала свою неполноценность. Потому как "каждая минута, потраченная на планирование, экономит десять минут вашего труда" (взято отсюда, как раз буквально на днях заказала и оплатила эту книгу). А мне планировать совсем-совсем не хотелось. И понимаю, что при моём подходе к чтению, вряд ли бы я смогла следовать этому плану. Потому, что столько книг всплывают вдруг, и я либо читала бы их и расстраивалась от того, что они не вписываются в мой план, либо не читала бы и всё равно расстраивалась, но уже по другому поводу: от того, что выхожу из самой же составленного плана-графика.
"Лирическое" вступление-отступление связано с тем, что я совершенно не собиралась читать в данный момент Ремарка. Более того, как-то давно я уже пыталась читать эту книгу и не смогла. Я вообще не не могу читать авторов, которые слишком натуралистично описывают всё, что связано с физиологией человека: боль, раны, кровь, секс, отправление естественных нужд и т. п. Но здесь как-то звёзды сложились на удивление хорошо. Неделю назад эту книгу мне совершенно неожиданно подарила +Татьяна Просвирнина (у которой их тоже совершенно неожиданно оказалось 2), и я вдруг сразу начала читать её (и как-то сразу легко втянулась в процесс чтения). Вообще любые книги о Великой Отечественной войне всегда вызывают у меня прилив патриотизма с одной стороны и глубокой скорби — с другой. А в книге Ремарка война описывается со стороны её восприятия немцами: солдатами, а также простыми людьми. Стало просто любопытно.
Первые же страницы книги вызвали не самые патриотичные воспоминания. Ну, не могу я писать свои отзывы без каких-то историй: пока читаю, столько ассоциаций проносится. В начале книги описывается, как немцы откапывают и хоронят погибших солдат и офицеров, не взирая ни на какие обстоятельства природного и социального плана. В апреле прошлого года я сопровождала группу школьников Челябинской области на Всероссийскую олимпиаду по истории, которая проходила в Смоленске. В рамках культурной программы, участников олимпиады, помимо прочего, повезли в мемориальный комплекс Катынь. Мемориал оставил двойственные впечатления. С одной стороны — состояние огромной, разрывающей душу скорби, не оставляло меня ни на миг: заглядывала ли я в один из вагонов, в котором перевозили репрессированных, стояла ли перед огромным православным крестом или вчитывалась в таблички с именами, годами жизни и родом деятельности уничтоженных поляков... С другой стороны, меня просто разрывала на части та разница, с которой обустроены на мемориале польская и российская части. Сейчас специально почитала, как об этом написано на сайте Мемориала: "ввиду того, что территория российской части Мемориала не была досконально изучена..." и "...находятся более 200 необустроенных захоронений советских граждан". Я задала этот вопрос экскурсоводу: почему поляки смогли, а мы — нет? В ответ экскурсовод лишь пожал плечами и ответил что-то невнятное о невозможности такой работы. Больно и грустно. И такое отчаяние охватило...

Вот вроде бы книга написана о более поздних событиях: если катынский ужас относится к началу Второй мировой, то Ремарк пишет уже о завершающем её этапе. Но хочется кричать от ужаса  проклинать всех, чьи устремления и конкретные действия привели к трагедиям огромного количества людей в разных странах. 

Больше всего в книге в душу запал диалог главного героя, немецкого солдата Гербера, который он ведёт со своим бывшим учителем Польманом.
— Я хочу знать, в какой степени на мне лежит вина за преступления последних десяти лет <...> И ещё мне бы хотелось знать, что я должен делать.
Свобода и ответственность в человеческой деятельности. Насколько свободен человек в обществе? Необходимость выполнения приказа и несоответствие этого приказа с ценностными установками, моралью человека...
— Вы понимаете под преступлением войну?
— Я понимаю всё, что привело к ней. Ложь, угнетение, несправедливость, насилие. А также войну. Войну, как мы её ведём — с лагерями для рабов, с концентрационными лагерями и массовыми убийствами гражданского населения.
<...> В какой мере я стану соучастником, если знаю, что не только война проиграна, но мы должны её проиграть, чтобы было покончено с убийством, рабством, концлагерями, эсэсовцами и штурмовиками, массовым уничтожением и бесчеловечными зверствами — если я это знаю и всё-таки через две недели вернусь на фронт и буду опять сражаться за прежнее?
Немецкий солдат, оказавшись в трёхнедельном отпуске, вдруг начинает смотреть на события Второй мировой глазами не солдата, выросшего в 20—30-е годы на идеологии страны-неудачницы Первой мировой и желающей взять реванш у всего мира, не глазами солдата, преданного Рейху и исполняющего приказы, а глазами мирного человека, чей уклад жизни складывающийся годами и веками, вдруг оказался разбит, порушен, трагически изменён, а, главное — так же трагически не определён  в будущем. Он не может понять, каким будет мир дальше, как будет относиться к немцам всё остальное население мира, что станет не только с разрушенными странами и семьями, но и с разрушенными идеалами и ценностями. Потеряв одну семью (оказавшись в отпуске, он обнаруживает, что дом, в котором жил он с родителями, разрушен, а место нахождения самих родителей неизвестно), он обретает другую (во время отпуска он женится на своей знакомой, обретя не только любовь, но и призрачную надежду на будущее, которого автор книги ему не оставляет).

После прочтения книги ещё одна ассоциация возникла — с фразой из текста "Глобальная деревня" (впервые прочитала его в сентябре 2003 года, когда работала на семинаре в городе Ош для учителей Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана, потом многократно встречала его в разных вариациях на бескрайних просторах интернета). Вот этот фрагмент (источник):

Мы счастливые люди, потому, что не знаем войны. Это мой основной вывод после прочтения книги.