Давно хотела прочитать этот роман. Завораживала и аннотация к нему, и информация о том, что Донна Тартт писала роман целых 10 лет, и какие-то отрывочные отзывы, на которые я то и дело натыкалась в интернете, и попадание романа во всевозможные рейтинги книг, которые надо прочитать/обсудить/лучшие и тому подобное. Пугал немаленький объём текста — понимала, что в течение учебного года сложно будет прочитать, не выпадая из сюжета время от времени. Поэтому оставила чтение на отпуск, когда можно утром читать на пляже, днём — уютно забравшись с ногами в кресло, вечером — снова на пляже, а потом ещё и перед сном, засыпая с мыслями о главных героях. В итоге прочитала на удивление быстро.
Роман оставил двойственные впечатления, которые расходятся с тем, что читала о книге ранее. Я не раз уже писала, что меня привлекают книги, в центре которых - какое-то произведение искусства. В «Щегле» сюжет построен вокруг одноимённой картины Карела Фабрициуса, которую главный герой — мальчик-подросток по имени Тео — неожиданно забирает из музея во время случившегося там взрыва (теракт). Оказавшись обладателем шедевра, подросток не знает, как правильно поступить с ним, не знает, кому он может доверить тайну картины — ведь самый близкий ему человек, его мать, погибает во время этого взрыва (сам Тео спасается чудесным образом). Поэтому он носит эту картину за собой везде — из одной приёмной семьи в другую, из одного конца страны — в другой. Аннотация и некоторые отзывы на книгу подают сюжет именно с той стороны, что эта картина повлияла на всю жизнь Тео, определила характер его поступков, его судьбу. И вот с этим исходным тезисом я осталась несогласна.
На мой взгляд, главное, что повлияло на судьбу Тео — это смерть матери. Потому, что история его взросления в романе — это история того, как социальное окружение может повлиять на характер человека, род его деятельности, пристрастия, круг общения и т. п. Как сложилась бы судьба Тео, если бы его мать не стала жертвой этого страшного взрыва в музее? Что бы стало с ним, если бы первая семья, в которую Тео попал после смерти матери — семья его одноклассника, Барбуры — решилась бы усыновить Тео прежде, чем его найдёт родной отец, оставивший семью за некоторое время до трагических событий, не интересовавшийся сыном, не плативший алименты? А если бы Хоби — реставратор антиквариата, чей бизнес-партнёр Велти, как и мать Тео, погиб во время взрыва в музее (именно он всучил в руки Тео картину Фабрициуса), решил взять Тео в семью, как только он в первый раз переступил порог его дома, посланником от погибшего партнёра и друга?
В чём-то скитания Тео по приёмным семьям напомнило мне книгу Дины Сабитовой «Три твоих имени» (мой отзыв на неё)
Вот это, на мой взгляд, важнее. А картина — так, декорация. Да, красивая декорация. Да, повлиявшая на многие события жизни Тео (он даже на убийство был вынужден пойти ради спасения картины и...жизни — своей и своего лучшего друга). Но, повторюсь, если бы мать Тео не погибла во время взрыва, вряд ли бы подростку удалось долго скрывать картину у себя, и она бы была довольно быстро возвращена в музей.
А вообще для меня этот роман — и не о картине, и даже не о становлении личности подростка. Для меня этот роман, в первую очередь — это роман о любви. О любви Тео к Пиппе — девочке, которую он увидел в музее за несколько минут до взрыва вместе с Велти. Пиппа выжила, хотя и была серьёзно травмирована. Общая трагедия, общее горе, общая психологическая травма. Детская влюблённость Тео с возрастом переросла во что-то большее, совершенно иррациональное чувство — такое, которое случается не благодаря, а вопреки всему. Долгие расставания, короткие встречи, какие-то отношения, случавшиеся и у Тео, и у Пиппы — ничто не смогло вытеснить любовь к Пиппе. Любовь, которую он пронёс через всю свою жизнь. Всё, что написано об этом в романе — для меня оказалось самым сильным и самым личным, читала — на разрыв. Эта линия, уже сама по себе — то, ради чего стоило прочитать эту книгу.
...забыть её — всё равно что пытаться забыть про больной зуб. Я думал о ней безотчётно, безнадёжно, жадно. Годами я просыпался и первым делом думал о ней, с мыслью о ней засыпал, и в мой день она вторгалась бесцеремонно, надоедливо, вечно — как удар током <...> Отчего-то я сдуру вечно льстил себе мыслью, что, мол, в мире только я один и мог оценить её по достоинству, что она удивится, растрогается и, может, даже взглянет на себя совсем другими глазами...
...неумолимо выходило, что это любовь, которая привязывала посильнее физического влечения, смоляная топь души, где я могу трепыхаться и чахнуть годами. Но самую глубинную, самую незыблемую часть меня не брали никакие доводы рассудка. Она была утраченным царством, той моей нетронутостью, которую я потерял...
...сама мысль о ней наполняла сиянием каждый уголок моего сознания, высвечивала такие чудесные просторы, о которых я и не подозревал, панорамы, которые и существовали только в совокупности с нею.
...я воображал, как мы с ней говорим (надрывно) — нас никому не разлучить, прижимаем ладони к щекам друг друга, мы навсегда вместе.
Безнадёжно. Всё было хуже, чем безнадёжно, всё это было унизительно. <...> Она озаряла всё золотым светом, она была линзой, которая укрупняла красоту так, что весь мир преображался рядом с нею, с ней одной.
...я томился по ней годами, будто мучился долгоиграющей простудой, свято веря, что стоит захотеть — и всё пройдёт.
Что больше всего раздражало в романе — слишком много наркотиков. Такие ощущение, что наркотики являются неотъемлемой частью американской подростковой и молодёжной субкультуры. Какие-то чересчур детализированные описания казались чуть ли не пособиями для любопытствующих — что, в каких количествах необходимо употреблять, и какие ощущения это гарантирует впоследствии. И, простите за кровожадность, хоть бы кто-то умер от передозировки! Ну, не увидела я в этой части романа никакого воспитательного эффекта на предмет того, как наркотики разрушают тело и душу человека. Какие-то отдельные попытки были, но мне они показались неубедительными.
И — возвращаясь к объёму романа. Многие описания и диалоги казались избыточными, временами сильно утомляли. Уже в начале романа, когда Тео выбирался из музея после взрыва, описание его выхода показалось мне слишком тяжеловесным. А отдельные реплики в диалогах были настолько длинными, что начинаешь сомневаться: это диалог или монолог? И ладно бы в нём было какое-то действие, динамика. Нет, много общих рассуждений, логически неразумных. В итоге написание отзыва мне далось намного легче, чем те страницы, в которых приходилось буквально продираться к сюжету.
Купить книгу на Озоне >>>
Купить и скачать электронную книгу на ЛитРес >>>
Комментариев нет:
Отправить комментарий